— Я стою в вагоне метро с трясущимися коленками. Сбор волонтёров – на «Калужской» в центре зала. Хорошо, что я приехала не первой. Меня встречает группа из пяти человек. С ними мы и пойдем в психоневрологический интернат. Я заметно волнуюсь, потому что это мой первый волонтерский опыт. «Они такие же, как мы, ну ты чего?», – говорит мне незнакомая девушка. Эта фраза останется у меня в памяти навсегда. От каждого волонтёра исходит какое-то невероятное тепло.

Помню, как я в первый раз зашла на территорию интерната. Тогда мне показалась, что там очень много места. Где-то в голове я даже сравнила это место с летним лагерем, в который ездила в детстве. Спортивный комплекс, бассейн, кругом деревья и кустарники, даже само здание, где живут люди, напоминало корпус детского лагеря. Только спустя время я освоилась и поняла, что размер территории интерната я сильно преувеличила.

Первые десять минут в интернате были моей личной акклиматизацией. Уже с порога в нос ударил резкий непонятный запах, перемешанный с ароматом ладана – в интернате есть своя православная церковь. Я не могла смотреть на лица подбегающих и обнимающих меня людей. Мне было страшно: такой детский страх, перед тем чего не понимаешь. Но мне помог один из жителей интерната – Дима. Он всегда улыбается, ходит в байковой рубашке в клеточку и немножко сутулится. Он подошел ко мне с этой чистой улыбкой ребенка и сказал: «Не бойся». Я не знаю, почему, но это помогло мне выдохнуть. Я открыла глаза уже в совершенно другом состоянии.

В интернате лежат только взрослые, но их очень трудно называть мужчинами и женщинами, несмотря на возраст. Это мальчики и девочки. Они с удовольствием рисуют, лепят, создают поделки, играют в настольные игры и делают всё, что обожает ребятня. Они попадают сюда из спецдомов или в силу обстоятельств. Бывает, что дома за ними просто невозможно ухаживать.

Всего тут живет почти пятьсот человек. Я не знаю ни одного случая, когда отсюда кого-то выписывали, хотя говорят, что это возможно. Для жителей интерната созданы условия микромира. Это полностью закрытое пространство – мир, созданный специально для этих людей. При желании тут они даже могут работать.

Обычно мы с ребятами занимаемся рисованием, создаем коллажи, аппликации, разнообразные поделки — все, что можно делать руками, но есть и исключения. К примеру, Таня – она ничего не видит, но, как ни странно, очень любит писать. Она кладет свою руку на пишущую руку волонтера и диктует. Большинство ребят в интернате не умеют читать и писать. На мой вопрос: «На какую букву начинается слово "небо"?» практически никто не может ответить. Некоторые ребята не могут написать свое имя, поэтому мы с ними и занимаемся.

В интернате встречаются самые трогательные примеры отношений между людьми. Например, Андрей и Оля. Честно говоря, я даже словами не могу передать то, что между ними происходит. Это какая-то сказка о любви, у которой просто нет конца. Я знаю, что они хотят пожениться, копят деньги. Конечно, если брать отношения между мужчиной и женщиной в нашем мире, то их роман будет больше похож на крепкую дружбу. Всё это очень возвышает их чувство. Мне безумно трудно объяснить свои эмоции. Здесь нет ревности, ссор и ругани. Просто любовь и всё.

Дружба и отношения тут – это очень интересная штука. Я пытаюсь иногда представить, как и почему они считают кого-то своим другом. Например, один может внятно говорить и передвигаться без посторонней помощи, а у другого могут быть серьезные проблемы с речью и коляска. И такие ребята могут быть лучшими друзьями. Они будут общаться друг с другом на каком-то своем языке. Один будет помогать другому. Отношения тут обычно тоже строятся на взаимопомощи.

В интернате есть художник. Этот человек живет обособленно ото всех: и от других жителей, и от волонтеров. Он никогда не показывается, почти никто не знает, как он выглядит и как его зовут. Картины художника висят в зале, где мы занимаемся.

Однажды, глядя на его работу, одна из бабуль спросила меня:
– А там гуманоид нарисован?
– Возможно, но мне кажется, это больше похоже на бога или всеобщий разум.
– А если это гуманоид, то это грех. На ракетах летать грех, нельзя это.
– Почему?
– А вдруг мы на бога наткнемся, и тогда бог богом не будет.

Поле этого она замолчала и уткнулась в свою поделку. Свои работы ребята часто дарят волонтерам или воспитателям. Часто бывает, что если мальчику нравится девушка волонтер, то он будет готов отдать ей все, что может. Так моей знакомой паренек хотел отдать кружку с отколотым краем и кофе в одноразовых пакетиках – то немногое, что у него было.

Иногда мне бывает не по себе. Благодаря интернату я привыкла держать безопасное расстояние с людьми. Все они любят обниматься, но когда вас обнимает человек с ДЦП, особенно мужского пола, главное – вовремя выскользнуть, пока вам не сломали ребра. Если в метро незнакомый мужчина начнет нюхать ваши волосы — вы посчитаете его извращенцем, в интернате это совершенно нормально. Естественно, что мальчикам нравятся девочки волонтеры, а девочкам – мальчики. Человеческие эмоции тут никто не отменял. Понятно, что для многих неподготовленных людей многое тут выглядит очень странным. Например, когда за тобой по пятам ходит сорокалетний мужик с орлиным взглядом и пытается зазвать в свою комнату или схватить за руку. Или когда пять колясочников сразу тянут к тебе руки – к этому стоит привыкнуть. Здесь все живут в совершенно другом мире, который нужно принять.